Есть фильмы, над которыми не властны время, зритель и даже режиссер. Есть фильмы, которые по количеству штампов и дурацких сюжетных находок просто обязаны занять свое место в истории мирового кинематографа. Один из таких дебильных фильмов — это.«Меченосец», о нем и пойдет рассказ.
Говорят, на детях гениев природа отдыхает. На Янковском-младшем природа не просто отдохнула, она на нем оттянулась, покаталась, повалялась, покувыркалась и случайно отдавила Филиппу участок мозга, который отличает, что такое хорошо от что такое плохо.
Поэтому для Янковского-младшего, когда всех мочат — это жизнь, а когда без конца трахаются — это любовь. А если оба действия совместить, получается Философская Притча. Жанр комфортный: можно обойтись без диалогов и логики в поступках героев, а также без дурацких условностей типа завязки, кульминации и развязки. Можно вообще ни хрена не объяснять: кто не понял -сам дурак.
Однако есть две вещи, которые в Философской Притче присутствовать должны обязательно: это дождь и вид на помойку. В фильме «Меченосец» дождь льет всегда, а многочисленные помойки отгламурены и сняты так художественно, что хоть сейчас ставь в GQ или богемный журнал.
Еще чем сильна Философская Притча — пристальным вниманием к деталям вроде дырявого носка или рассыпанных на полу бусинок и абсолютным безразличием к целостности сюжета. Поэтому фильм начинается с конца, а продолжается началом, из которого делаются стремительные броски то вперед, то назад — это ничего не дает уму, но зато тренирует взгляд.
Впрочем, сюжет в «Меченосце» такой, что хоть заново перемешай — краше не станет. Прикиньте: один мальчик родился с мечиком. Этот мечик спрятан у него под кожей в ладошке и вылазит всякий раз, как дитя нервничает. С кем его мама так пошалила? откуда у папы торчит выкидуха в минуты стресса? — логичные вопросы зрителю надо давить на корню. Ответов все равно не будет. Пока у других детей росли половые признаки, у мальчика Саши рос мечик — и он думал, что это нормально. Его мама так убедила, когда он на помойке (о, первый гламурчик!) убил мечиком бомжа. Кажется, бомж приставал к девочке. Или не приставал — картинка мелькнула так молниеносно, что смысл Сашенькиного волнения остался за кадром. Но мама сказала, что ничего страшного (лишь бы ребенок опять не забеспокоился), и Саша поверил. Поэтому вскоре он убил мечиком отчима. Кажется, тот лупцевал маму. Или не лупцевал — кадры пронеслись так быстро, что сделать выводы успеть трудно.
А быстро они пронеслись, поскольку на улице пошел дождь — и камера ринулась фиксировать каждую каплю. Вот листик прилип к забору — ах! Вот помойка блестит под косыми струйками — ой! Вот фантик размокает в луже — м-м-м! Раскисший окурок, повисший на кусте, рваный целлофановый пакет, растоптанное по асфальту собачье дерьмо — все они полны неизъяснимой прелести, которую зритель никогда бы не разглядел, кабы не эстет-режиссер.
Но вернемся к грубостям бытия. Мальчик вырос и пошел покупать ножик. Зачем, если он и так меченосит кого хочет? Дело в том, что мечик у мальчика непредсказуем, словно пенис. Бывает, что мальчика огорчают до невозможности, пиная коленкой в печень, — а мечик не встает. Так что ножик в комплект к мечику — правильное решение. Кстати, я не сказал, что продавца ножика мальчик тоже убил?
Потом он куда-то уехал и вернулся на корабле: где ошивался, чем занимался и для чего назад приперся — на это режиссер решил кадры не тратить, потому что облака над кораблем ну очень красивые. Их он и снимал, а дальше снова пошел дождь. И сразу стало ясно, отчего именно Артему Ткаченко выпало играть главного героя. У Ткаченко лицо длинное, дождь по нему долго стекает. Других достоинств у актера нет.
Давайте рассмотрим внимательно этого Рыцаря печального образа, этого героя нашего времени. Он не моется. Не стрижется и не бреется. Не меняет одежды и выражения лица. Не задается вопросами, не обременен совестью. Говорит междометиями. Выглядит как героинщик со стажем. Он дебил, похоже. И он очень нравится режиссеру! Вот Саша сидит на заплеванных ступеньках в загаженном (о! еще гламурчик!) подъезде, грязным бинтом заматывает себе руку. По лестнице поднимается Незнакомка, хамским голосом требует дать проход, он цапает ее за ляжку. И оба понимают, что это Любовь.
В следующем кадре они уже совокупляются. Незнакомку играет Чулпан Хаматова, которая свое появление в «Меченосце» объяснила с подкупающим наивом: «Меня позвал Филипп Янковский, потому что знал, что хлопать ресницами так, чтобы зрителю это было интересно, я умею». Ну, Чулпан и расстаралась: она хлопает ресницами, тянет шею, скребет пяткой по постели, красиво выгибается буквой зю — в общем, выдает всю пошлость, которой так богаты обычно постельные сцены в Голливуде.
Только не подумайте, что героиня Чулпан — тунеядка. Нет, она художник по батику: рвет простыни, кидает их в лохань с красками и с любопытством смотрит, какая хрень получится. Это не занимает много времени, так что остальное время наши герои сношаются неутомимо, словно кролики. И вот в одну из романтичных минут в квартиру (обставленную явно не на деньги от испорченных простыней) возвращается спонсор. Смотрит — а сбоку к его бабе что-то прилипло. Ни Саша, ни его любовь не смущены, оба явно считают эту ситуацию нормальной. Только спонсор в шоке. Он вытаскивает из тайника пушку. Эх, не прав был старина Кольт: не его детище сделало людей равными, а обычная кухонная табуретка. Разбив спонсору голову, парочка садится в спонсорову машину, вытаскивает из бардачка спонсоровы деньги и кутит на них в ресторане без малейших угрызений совести.
Вы догадываетесь, какая погода на дворе? И понимаете, чем сейчас займутся наши герои-кролики?
Вообще роль Чулпан досталась приятная: знай целуйся взасос да обжимайся с партнером — то на цыпочках, то на корточках, то в квартире, то в ресторане. Сразу ясно, почему на пресс-конференции, отвечая на недоуменные вопросы журналистов, как она согласилась сниматься в таком фуфле, Хаматова заявила: «Ну и что! Зато у меня все съемки напролет было хорошее настроение!»
Объявляется очухавшийся спонсор -Саша зверски убивает его, а заодно и его охранника. И тут любовникам приходит в голову, что они так и не познакомились. «Как тебя зовут?» — спрашивает кролик свою крольчиху. «Катя, конечно!» — отвечает она. Такая вот режиссерская находка.
Фильм все больше начинает напоминать российскую версию Бонни и Клайда. За героями уже гонятся менты и бандиты, а они убегают, оставляя за спиной гору бессмысленных трупов. Сюжет полон дыр, как клифт беспризорника, он абсолютно несуразен: сочувствующему любовникам попу стреляют в лоб — легко ранят, герои попадают в жуткую автокатастрофу — и ни царапинки. Их ловят (кто — непонятно, как — неясно) и сажают: его — в тюрьму, ее — в психушку. Ну наконец-то!
На Катю в психушке смотреть любо-дорого. Но не потому, что она красиво рассекает по палате на цыпочках, а потому, что там самое место девушке с таким сдвигом (точней — с раздвигом) по фазе. Однако изоляция недолга: ушибленный мечом Саша уже сделал мясную нарезку из сокамерников и прорубился в автозаке к охранникам, взял на понт ментов — и вызволил любимую.
Опять льет дождь (нет, это явно что-то фрейдистское). Наши герои воруют мотоцикл и уносятся в даль под его струями.
Кстати, вот под таким же дождем Саша когда-то убил и родного отца (не путать с убийством отчима!).
На этом месте режиссер решает, что насилия в фильме как-то маловато. И тогда самый главный бандит, взгрустнув от Сашиного побега, отрезает палец подчиненному. Зачем? Ну, например, чтобы мы поняли, что Янковский-младший смотрел корейское кино. Все равно насилия маловато! Нас возвращают в камеру, где, блестя артистично разложенными кишками, лежат почиканные Сашей зэки. Ма-ло-ва-то! И тогда режиссер выпускает на экран главного бандита: одна его окровавленная половина уползает от другой половины — и это красноречивей надписи «Здесь был Саша».
В итоге когда возглавляющий погоню за бонни-клайдом мент командует: «Огонь на поражение!», весь зрительский зал готов встать и скандировать — огонь на поражение! Менты, родимые, не промахнитесь! «За нами опять гонятся?» — спрашивает героиня Хаматовой сюсюкающим голоском и уже примеряется склонить хахаля к новому половому акту прямо на мчащемся мотоцикле. Но в нее — хвала небесам! — попадают из автомата. Умирает Чулпан еще пошлее, чем трахается — в шестой позиции камасутры, выгнувшись эдаким лебедем, цепко обхватив любимого ногами. Однако радость зрителей преждевременна: любимый еще долго будет носить ее зачем-то по лесу, а она — возлежать на его руках красиво, как балерина Волочкова, и старательно тянуть носок.
Финальную сцену, когда высоко над парочкой зависает ментовский вертолет и Саша своим детским мечиком перерубает ему лопасти, даже не хочу описывать. Со спецэффектами нас кидали весь фильм -кинули и сейчас: меча меченосца зрители так и не увидели. Что-то там робко мелькнуло и быстро спряталось в складках кожи. А дальше показали лесоповал. Мол, видите? Это Саша нарубил!
В последних кадрах мент поднимает руку с пушкой, но не стреляет. Падение с вертолета делает людей шибко сентиментальными. И впрямь, как можно пулять в серийного убийцу, грустящего над мертвой подельницей? Это же просто бесчеловечно — оставлять Янковского-младшего без возможности сделать сиквел! Философскую Притчу с невыразимо сложной идеей — живет такой парень с ножиком и у него большие проблемы — следует продолжить.
Кажется, дождь начинается…
